Помнится, лет пять назад, когда я взялась штурмовать азы заботливо подсиропленной родственниками специальности, кто-то из особо одаренных руководителей высшим образованием решил, что нам страсть как нужна математика. Всем: от журналистов до историков. И поставили нам высшую математику аж в первом семестре. Наша бедная профорг безропотно решала задачи всему курсу (нечего было с отличием математический класс заканчивать ), а я почти радовалась, что высшая математика ограничилась исключительно теорией вероятности.
Впрочем, наука даром не прошла: теперь я - страшно сказать! - знаю, что такое матожидание.
Контекст использования этого термина сегодня, правда, несколько иной.
За эту неделю меня измотали страшнее, чем за все время работы вместе взятое. Четыре признанных недееспособными, одна истеричная юристка, грозящая всеми существующими видами юридической же ответственности, ромашка полевая, не знающая, что вывеска на дверях с красивыми буковками прибита не для декора, но с гуманитарной целью помочь трудящимся отличить одну организацию от другой, ветеран, потрясающий поочередно ветеранским удостоверением и тростью, с десяток нервических жалобщиков, недовольных ответом руководства...
Перед окончанием рабочего дня я пребывала в глубоком экзистенциальном раздумье: какова вероятность, что следующего окрыленного весной пейзанина ожидает русский матерный?
Раздумья были прерваны достаточно приятно: главбух в предвкушении сдачи статистики увела меня к торту. Ах, шоколадный, на коньяке. Ещё больше зауважала педагогические методы сами-знаете-кого.
Страшна не невменяемость граждан, нет. Пугает их количество.